Первое крупное произведение Горького посвящено русскому купечеству. «Эта повесть должна быть широкой, содержательной картиной современности, и в то же время на фоне ее должен бешено биться энергичный, здоровый человек, ищущий дела по силам, ищущий простора своей энергии. Ему тесно, жизнь давит его, он видит, что героям нет в ней места, их сваливают с ног, мелочи», — писал Горький своему издателю.
Писатель рисует разных представителей предпринимательского мира. Ананий Щуров — купец патриархального типа, в прошлом фальшивомонетчик и убийца. Он чувствует себя хозяином, не признает новшеств, ненавидит свободу.
Ананий Щуров
Высокий лоб старика весь изрезан морщинами. Седые, курчавые пряди волос покрывали его виски и острые уши; голубые, спокойные глаза придавали верхней части лица его выражение мудрое, благообразное. Но губы у него были толсты, красны и казались чужими на его лице.
От свободы — погибнет человек, как червь, житель недр земных, гибнет на солнце... От свободы человек погибнет!
Яков Маякин — человек «железный» и при этом «мозговой». Он способен думать шире, чем требуют его личные интересы, он чувствует значение своего класса. Это своеобразный идейный наставник купечества. В рассуждениях Маякина есть переклички с социальной философией Фридриха Ницше.
Яков Маякин
Яков Маякин — низенький, худой, юркий, с огненно-рыжей клинообразной бородкой — так смотрел зеленоватыми глазами, точно говорил всем и каждому:
«Ничего, сударь мой, не беспокойтесь! Я вас понимаю, но ежели вы меня не тронете — не выдам...»
Голова у него была похоже на яйцо и уродливо велика. Высокий лоб, изрезанный морщинами, сливался с лысиной, и казалось, что у этого человека два лица — одно проницательное и умное, с длинным хрящеватым носом, всем видимое, а над ним — другое, без глаз, с одними только морщинами, но за ними Маякин как бы прятал и глаза и губы, — прятал до времени, а когда оно наступит, Маякин посмотрит на мир иными глазами, улыбнется другой улыбкой.
Среди купечества он пользовался уважением, славой «мозгового» человека и очень любил ставить на вид древность своей породы, говоря сиплым голосом:
— Мы, маякины, еще при матушке Екатерине купцами были, — стало быть, я — человек чистой крови...
— Прежде всего, Фома, уж ежели ты живешь на сей земле, то обязан надо всем происходящим вокруг тебя думать. Зачем? А дабы от неразумения твоего не потерпеть тебе и не мог ты повредить людям по глупости твоей. Теперь: у каждого человеческого дела два лица, Фома. Одно на виду у всех — это фальшивое, другое спрятано — оно-то и есть настоящее. Его и нужно уметь найти, дабы понять смысл дела...
А кто, по нынешним дням, самые сильные люди? Купец в государстве первая сила, потому что с ним — миллионы! Так ли?
Отец Фомы Гордеева, Игнат, — человек умный и волевой. Он сумел сохранить любовь к жизни, стремление к кипучей деятельности, жажду борьбы. Но в моменты духовного кризиса он опускается, не имея сил контролировать себя.
Игнат Гордеев
Сильный, красивый и неглупый, он был одним из тех людей, которым всегда и во всем сопутствует удача — не потому, что они талантливы и трудолюбивы, а скорее потому, что, обладая огромным запасом энергии, они по пути к своим целям не умеют — даже не могут — задумываться над выбором средств и не знают иного закона, кроме своего желания.
— Жалеть людей надо... это ты хорошо делаешь! Только — нужно с разумом жалеть... Сначала посмотри на человека, узнай, какой в нем толк, какая от него может быть польза? И ежели видишь — сильный, способный к делу человек, — пожалей, помоги ему. А ежели который слабый, к делу не склонен — плюнь на него, пройди мимо.
— Человек должен себя беречь для своего дела и путь к своему делу твердо знать... Человек, брат, тот же лоцман на судне... В молодости, как в половодье, — иди прямо! Везде тебе дорога... Но — знай время, когда и за правеж взяться надо...
Фома Гордеев — незаурядная личность. Он оказался чужим в купеческом мире. Человек честный, искренний, стремящийся к справедливости, он пытается вырваться на свободу, но происходит это лишь ценой гибели. Столкнувшись с действительностью, построенной на обмане, преступлении, алчности, Фома Гордеев впадает в еще большее отчаяние и не видит выхода из тупика.
Он унаследовал многое от матери, которая чувствовала в жизни какую-то фальшь.
Мать Фомы Гордеева
Улыбка редко являлась на овальном, строго правильном лице его жены, — всегда она думала о чем-то, и в голубых ее глазах, холодно спокойных, порой сверкало что-то темное, нелюдимое. В свободное от занятий по хозяйству время она садилась у окна самой большой комнаты в доме и неподвижно, молча сидела тут по два, по три часа. Лицо ее обращено на улицу, но взгляд был так безучастен ко всему, что жило и двигалось за окном, и в то же время был так сосредоточенно глубок, как будто она смотрела внутрь себя. И походка у нее была странная — Наталья двигалась по просторным комнатам дома медленно и осторожно, как будто что-то невидимое стесняло свободу ее движений.
Фома Гордеев
Жадно питалась душа его красотой народного творчества.
Целые дни Фома проводил на капитанском мостике рядом с отцом. Молча, широко раскрытыми глазами смотрел он на бесконечную панораму берегов, и ему казалось, что он движется по широкой серебряной тропе в те чудесные царства, где живут чародеи и богатыри сказок.
...даже когда Фоме минуло девятнадцать лет, — было в нем что-то детское, наивное, отличавшее его от сверстников.
Он сам чувствовал в себе что-то особенное, от дичавшее его от сверстников, но тоже не мог понять — что это такое? И подозрительно следил за собой...
Смерть отца ошеломила Фому и наполнила его странным ощущением: в душу ему влилась тишина, — тяжелая, неподвижная тишина, безответно поглощавшая все звуки жизни.
Однообразные речи старика скоро достигли того, на что были рассчитаны: Фома вслушался в них и уяснил себе цель в жизни. Нужно быть лучше других, — затвердил он, и возбужденное стариком честолюбие глубоко въелось в его сердце...
Я этак жить не могу... Точно гири на меня навешаны... Я хочу жить свободно... чтобы самому все знать... я буду искать жизнь себе...
О, с-сволочи! — воскликнул Гордеев, качая головой. — Что вы сделали? Не жизнь вы сделали — тюрьму... Не порядок вы устроили — цепи на человека выковали... Душно, тесно, повернуться негде живой душе... Погибает человек!.. Душегубы вы... Понимаете ли, что только терпением человеческим вы живы?
Недавно Фома явился на улицах города. Он какой-то истертый, измятый и полоумный. Почти всегда выпивши, он появляется — то мрачный, с нахмуренными бровями и с опущенной на грудь головой, то улыбающийся жалкой и грустной улыбкой блаженненького. Иногда он буянит, но это редко случается. Живет он у сестры на дворе, во флигельке... Знающие его купцы и горожане часто смеются над ним. Идет Фома по улице, и вдруг кто-нибудь кричит ему:
— Эй ты, пророк! Подь сюда.
Фома очень редко подходит к зовущему его, — он избегает людей и не любит говорить с ними.